Танцор.
"...Будь я и негром преклонных годов..."
Мы пошли в какое-то новое кафэ. Я не помню его названия. Тото, мой водитель, гид и маркитан, сказал что оно недалеко, и там недорого. Мне было всё равно. Я хотел поесть, выпить пару коктейлей, и пойти с девушкой домой. В плане досуга, Куба не может предложить ничего, кроме моря и секса. Если хотите, добавьте в этот список дешёвое жильё, еду и выпивку, и лист будет полным.
Кафэ было очень приятным. Вечер и хороший ужин на двоих обошёлся мне в $24.00. Нa танцполу отжигали три танцора. Один, высокий чёрный с дредами, в белой марлёвке c закатанныни рукавами, одетой навыпуск и порванных потёртых джинсах, он танцевал медлeнно и солидно, с уверенностью и грацией высокого, красивого и уверенного в себе мужчины. Другой, невысокого роста, крепкий коротко стриженный чёрный в обтягивающей камуфляжной майке, танцевал хуже, он танцевал тяжелее, но всё равно двигался довольно легко для танцора с фигурой борца. Но третий пацан, он жёг сальсу. Худой, некрасивый чёрный, в чёрной рубашке с короткими рукавами, чёрных коротких брюках и чёрных кроссовках Аддидас на босу ногу, он летал, скользил по танцполу, невесомый, непринуждённый, легкий, как бог танца. Майкл Джексон отдыхает. У него были выбритые виски, и волосы росли вертикальной копной на голове, как куст травы.
Он не останавливался ни на секунду. Его напарники периодически садились отдохнуть, выпить пиво или сок, которые им покупали партнёршы, а он продолжал танцевать. Все трое явно были жиголо. Они хватали туристок, и кружили неповоротливых белых женщин в ритме сальсы. Я уверен, что заинтересованным лицам за определённую плату предлагались другие виды развлечения, так называемые "горизонтальные танцы". Когда круглобокие канадки уставали, и возвращались за свои столики чтобы выпить пару коктелей, он танцевал с официантками. Боже, как они его ждали. В чёрных юбках и белых рубашках, они танцевали с ним, улыбаясь и смущаясь, каждая была готова отдаться ему прямо на танцполу. Когда очередь дошла до бармэнши, она практически перепрыгнула через стойку бара, сбивая бутылки, чтобы станцевать с ним один танец. Потом он стал танцевать один. Его напарники заняли места, бок об бок по его сторонам. Потом к ним присоединились официантки. Потом, канадские туристки. Они танцевали в одной линии, вперёд, назад. Это был какой-то Кубинский Риверданс.
Я не умею танцевать. Я учил сальсу два года, но я не умею танцевать. В танце я умею только наступать партнёрше на ноги. Я неповоротливый стареющий еврей, чьё плоскостопое тело создано Bсевышнем для сидения за письменным столом, я имею несколько бизнесов, я играю на бирже, я пишу стихи, но я не умею танцевать.
Я немного боксирую. Но я не умею двигаться. У меня заплетаются ноги. "Ты никогда не будешь летать - сказал мне мой друг, известный боксёрский промоутер - У тебя широкие плечи, ты в прекрасной физической форме, ты можешь только бить." Он приставил ко мне Диму Вернигорова, одного из тренеров Поветкина и тот поставил мне нокаутирующий удар. "Попадёшь - убьёшь! - сказал мне Дима - только смотри чтобы в тебя не попали, а то потом уже не сможешь ударить."
Мы спокойно ужинали, я ел баранину в красном вине, Диана, как обычно креветок. Я её очень люблю, но она меня всегда смущает полным отсутствием мозгов. Разумной жизни на этой планете обнаружено не было, только примитивные белковые формы. Живая кукла Барби. Я думаю, если её взять на руки и начать медленно раскачивать, она начнёт открывать и закрывать свои прекрасные чистые глаза, необременённые сознанием, при этом повторяя: ма-ма ма-ма. Надо попробывать. Она играет в игры на телефоне, в которые мой сын играл, когда ему было пять.
"А может лутше быть молодым поджарым негром и танцевать сальсу?" - подумал я. Я уверен, что он тоже с удовольствием поменялся бы местами со мной. Быть стареющим евреем с карманами набитыми деньгами, который может купить всё что хочет и КОГО хочет в его стране.
Диана не любит танцевать, хотя она профессиональная танцовщица, даже выигравала когда-то какие-то провинциальные соревнования. А зачем ей танцевать? Три года отношений с мной принесли ей два дома на Кубе, процветающий салон красоты и возможность отъезда в США. Можно спокойно есть вкусный ужин, пить джин-тоник, а потом танцевать горизонтальные танцы с папиком. Я расплатился, оставив царские чаевые, и мы пошли к выходу. Люди на танцполу почтительно расступались. Официантки улыбались, потупив глаза. Девушка, обслуживавшия наш стол, подошла и робко сказала спасибо, глядя в пол. Диана строго на неё посмотрела. "Заигрываешь сучка, с моим папиком? Он мой, понятно, шалава, иди обслуживай столы за копейки и довольствуйся грошами, которые мой король оставил тебе на чай. Ты живёшь с голодранцем, который отбирает у тебя зарплату, он бросит тебя, как только ты забеременeешь, а у меня - принц заморский, видала лохудра, в пол глаза!" - прочёл я мысли своей королевы.
Толстую пьяную канадку, которая нас не видела, гигант-вышибала вежливо отодвинул в сторону. Все всё понимали. Повезло девчёнке. Молодая красивая. Сняла себе интуриста для серьёзных отношений. Одета с иголочки. Явно папик привозит. Поди и дом ей купил. Может даже айфон подарил! Она шла держа меня под руку, прекрасная как Елена Троянская, сияющая от гордости и счастья: "Посмотрите, бляди, чё у меня есть! Я - содержанка иностранца, я - королева Кубы." У дверей кафэ нас ждал затонированный в хлам Жигули. Тото услужливо открыл дверь.
Диана сняла туфли на высоких каблуках, легла на заднем сидении, и положила голову мне на колени. Она сладко зевнула и хмыкнула. Я так люблю, когда она хмыкает. У неё такой звонкий голос. Она взяла мою руку, поцеловала её, а потом укусила меня за палец. Улыбнулась, ещё раз хмыкнула, не отпуская мою руку. Когда мы доехали, Тото открыл дверь машины, Диана долго не могла попасть (крошечными ножками Золушки) в свои туфли, она попыталась найти свой телефон чтобы осветить пол, но из открытой сумочки выпал и телефон и помадa, и пудрa, и куча другой ерунды, утонув в тёмном салоне убитых жигулей. "Коhонес!" - звонким голосом выругалась принцесса. Коhонес значит яйца. Ругательство общего смысла, выражающее недовольство случившимся. Анологичное русскому "блядь", и английским shit или fuck. Я стоял чтобы подать ей руку, она шарила по тёмному полу Жигулей, Тото терпеливо ждал, облакотившись на водительскую дверь. Потом мы поднимaлись по холодной бетонной лестнице, Диана шла за мной, пьяная, босая, она держала в одной руке сумку, в другой - туфли, а телефон, помаду, пудру, всё что выпало из сумки в машине, она запихал себе в декольте.
"Всё что нa тебе одето, от трусов, до телефона и помады, купил тебе я" - не смог не подумать. Пока я открывал дверь, она обняла меня сзади и поцеловала в ухо. Каблуки её туфель больно укололи меня в грудь. "Я хочу писить" - она периминалась с ноги на ногу. Я сделал вид что не могу открыть дверь. "Йа, чико!"- запротестовала она. "Йа, чико" значит "хватит, парень", практически "шалишь, парниша". Я открыл дверь, она зашлёпала босыми ногами в ванную. Я снял туфли и лёг на кровать, в ожидании ЕЁ.
А может лутше быть молодым поджарым негром и танцевать сальсу? Хотя скорее всего, он проведёт ночь также как я. Секс, и несколько часов сна. Самое лутшее времяпровождение для мужика. Я - с женщиной, которую люблю, а он с канадской туристской, хотя по большому счёту, какая разница, "...кроме времени, места и имён собственных."[1]
Я проснулся и нащупал телефон в темноте чтобы посмотреть время. Четыре часа утра. Надо ещё поспать. Я просыпаюсь рано, Диана спит допоздна, завтра опять маяться полдня, есть завтрак одному, и на пляж попадём неизвестно когда. Я приподнял простыню чтобы посмотреть на её тело. Самая красивая женщина на свете. Я обнял её, она в полусне обвила мои ноги своими. Диана не умеет больше ничего на свете, кроме как быть професионально женщиной. Идеальной женщиной. Я не умею танцевать. Танцор никогда не научиться делать серьёзные деньги. У каждого есть своя экологическая ниша. Рано или поздно, нас всех унесут на кладбище. Еврейское или Католическое, какая разница. Я представил, как грустно и одиноко будет лежать в тёмном гробу в холодной земле. Поёжившись от этой малоприятной мысли, я понюхал её длинные каштановые волосы, уткнулся в них носом, и закрыл глаза.
Над Гаваной наступало ранне утро. Поехали первые автомобили. Где-то одевались жиголо. Советские машины 70-х и Американские 50-х развозили из клубов неудачливых в эту ночь проституток. Hищий народ просыпался к новому рабочему дню с нулевой зарплатой и пустыми полками магазинов.
“А может лутше быть молодым поджарым негром и танцевать сальсу?” - думал я, засыпая. Сон сжалился надо мной, и даровал моему мятущемуся еврейскому сознанию ещё несколко часов покоя. Тени Гамлета, Кортaсара и Камю, не найдя со мной ответa на вопрос этой ночью, пересели на балкон, они смотрели на просыпающюся Гавану, болтая ногами призраков, и разговаривали на никому неизвестном языке, пока не расстаяли в огненно-ярком Карибском утре.
[1] Борхес, Х. Л. , "Эмма Цунц."
